Шьям Санкар: будущее военных технологий

Революция в принятии решений через данные

Шьям Санкар, главный технологический директор Palantir Technologies, подчеркивает в подкасте, что данные сами по себе не представляют ценности, если они не используются для принятия решений. Palantir разрабатывает программное обеспечение, которое выступает в роли операционной системы для организаций, позволяя интегрировать разрозненные данные и предоставлять пользователям целостную картину. Это особенно важно в условиях, когда организации, включая государственные структуры, сталкиваются с проблемой доступа к своим данным. Например, в 2017 году армия США запросила информацию о количестве танков в своем распоряжении. Ответ на этот вопрос занял три недели из-за отсутствия единой базы данных и необходимости проведения сложных запросов по всем подразделениям. Технологии Palantir сокращают подобные процессы до секунд, устраняя бюрократические задержки и повышая оперативность.

Санкар сравнивает работу с данными в армии США с археологией: системы учета, созданные десятилетия назад, не соответствуют современным требованиям. Например, в армии нет единого цифрового реестра танков, и данные собираются вручную через запросы к подразделениям. Это приводит к задержкам и ошибкам, что недопустимо в условиях реальных боевых действий. Palantir решает эту проблему, создавая “живую” базу данных, которая постоянно обновляется и предоставляет актуальную информацию. Такой подход позволяет руководителям мгновенно получать ответы на критические вопросы, такие как наличие техники или боеготовность подразделений.

Одним из ярких примеров эффективности Palantir является операция по предотвращению теракта ИГИЛ* в Ираке. Террористы планировали использовать захваченный американский беспилотник, загрузить его взрывчаткой и взорвать в больнице, чтобы обвинить коалицию. Palantir интегрировал разведданные от США, Дании и Великобритании, позволив оперативно выявить угрозу и уничтожить ячейку до того, как беспилотник покинул гараж. Это стало возможным благодаря автоматизации обмена информацией между странами, что ранее занимало недели из-за бюрократических процедур. Технология Palantir заменила человеческий контроль программным, обеспечив безопасность данных и ускоряя процесс.

Санкар утверждает, что ценность данных заключается в их способности давать “преимущество в принятии решений”. Это актуально как для военной, так и для коммерческой сферы. В коммерческом секторе компании используют Palantir для анализа данных, чтобы опережать конкурентов, например, в страховании или энергетике. В военной сфере это позволяет прогнозировать действия противника и оперативно реагировать. Программное обеспечение Palantir не просто собирает данные, а помогает задавать правильные вопросы и мгновенно получать ответы, что критично в условиях ограниченного времени.

По мнению Санкара, будущее организаций зависит от способности видеть себя через данные. Без интеграции данных руководители действуют вслепую, полагаясь на устаревшие или неполные сведения. Palantir стремится создать “руль управления”, который соединяет данные с реальными действиями, устраняя промежуточные слои бюрократии. Это особенно важно для государственных структур, где разрыв между руководством и исполнителями приводит к неэффективности. В перспективе такие технологии могут стать стандартом для управления сложными системами, от армии до крупных корпораций.

Квантовая угроза и ее последствия

Квантовые вычисления, по словам Шьяма Санкара, представляют собой технологию, которая использует принципы квантовой механики для обработки данных с невероятной скоростью. В отличие от традиционных компьютеров, квантовые системы способны одновременно обрабатывать миллионы комбинаций, что делает их в миллионы раз быстрее. Это открывает новые возможности для решения сложных задач, но также создает серьезные угрозы, особенно в области кибербезопасности.

Одно из самых значимых последствий квантовых вычислений – их способность взламывать традиционные системы шифрования. Современные методы шифрования основаны на математических задачах, которые обычным компьютерам трудно решить. Однако квантовые компьютеры могут мгновенно взломать такие коды. Это угрожает безопасности всех зашифрованных данных, включая исторические коммуникации, которые могут быть расшифрованы задним числом. Например, перехваченные зашифрованные сообщения, хранящиеся годами, станут уязвимыми, что создает риски для государственной и коммерческой безопасности.

Санкар подчеркивает, что для защиты от квантовых угроз необходимо разработать квантово-устойчивое шифрование. Такие алгоритмы уже находятся в стадии разработки, но их внедрение требует времени и ресурсов. Без перехода на новые стандарты шифрования критическая инфраструктура, включая банковские системы, военные коммуникации и государственные базы данных, окажется под угрозой. Это особенно актуально в условиях гонки за квантовыми технологиями, где США, Китай и другие страны конкурируют за лидерство.

Помимо угроз, квантовые вычисления дают значительное стратегическое преимущество. Они позволяют ускорить цикл принятия решений, известный как OODA loop (наблюдение, ориентация, решение, действие), разработанный Джоном Бойдом. Квантовые компьютеры могут анализировать огромные массивы данных в реальном времени, что критично для военных операций, например, для прогнозирования действий противника или управления беспилотными системами. Санкар считает, что квантовые технологии изменят подход к принятию решений, сделав его экспоненциально быстрее.

Несмотря на потенциал, Санкар отмечает, что точные сроки внедрения квантовых вычислений остаются неясными. В 1960-х годах эксперты считали, что искусственный интеллект появится через 10 лет, но это заняло десятилетия. Аналогично, хотя ведущие специалисты утверждают, что квантовые компьютеры находятся на пороге практического применения, реальный прогресс может занять больше времени. Это создает вызов: страны, которые первыми освоят квантовые технологии, получат значительное преимущество, но преждевременные инвестиции могут оказаться неэффективными.

Санкар подчеркивает, что Китай активно работает над квантовыми технологиями, что делает гонку за квантовое превосходство одной из ключевых в XXI веке. США должны сохранить лидерство, инвестируя в исследования и привлекая лучших специалистов. Однако он предостерегает, что без стратегического подхода к защите данных и разработке новых технологий Америка рискует утратить преимущество. Квантовые вычисления требуют не только технических инноваций, но и политической воли для их внедрения.

Операция “Скрепка” и уроки для реиндустриализации

Операция “Скрепка” была секретной программой США после Второй мировой войны, направленной на привлечение ведущих немецких ученых, в основном из нацистской Германии, для развития американской ракетной и космической программы. Эти ученые, включая Вернера фон Брауна, были мировыми лидерами в своих областях. Несмотря на их связь с нацистским режимом, США приняли сложное моральное решение, предпочтя использовать их знания для национальной безопасности, а не позволить Советскому Союзу заполучить их. Программа оказалась успешной, заложив основу для космической отрасли США, включая центр в Хантсвилле, штат Алабама.

Санкар сравнивает операцию “Скрепка” с конкурирующей программой “Фиат”, которая предполагала изъятие научных документов у немцев без привлечения самих ученых. Эта инициатива провалилась, так как знания, записанные на бумаге, не могли заменить человеческого опыта. Этот урок подчеркивает важность человеческого капитала: технологии и инновации зависят не только от данных, но и от людей, способных их реализовать.

Санкар предлагает современный аналог – “Операцию Скрепка 2.0”, направленную на реиндустриализацию Америки. Он считает, что США должны привлекать высококвалифицированных специалистов и предпринимателей из стран, таких как Германия, Тайвань, Япония и даже Китай, для укрепления своей экономики. В Германии, например, небольшие семейные компании, специализирующиеся на высокотехнологичном производстве, теряют конкурентоспособность из-за переноса крупных производств в Китай. США могут предложить таким компаниям доступ к своим капитальным рынкам и инфраструктуре, чтобы возродить производство.

Цель “Скрепки 2.0” – не только экономический рост, но и укрепление национальной безопасности. Санкар подчеркивает, что зависимость от зарубежных поставок, особенно из Китая, делает США уязвимыми. Привлечение иностранных специалистов и компаний позволит создать новые рабочие места, развить высокотехнологичное производство и снизить риски в цепочках поставок. Например, производство полупроводников или компонентов для военной техники должно быть локализовано в США или у союзников.

Целевая аудитория
Санкар предлагает таргетировать несколько групп:

• Немецкие средние компании: семейные предприятия с многовековой историей, специализирующиеся на высокотехнологичном производстве.
• Тайваньские и японские предприниматели: эксперты в электронике и робототехнике, которые могут усилить американскую промышленность.
• Китайские специалисты: при тщательной проверке, привлечение диссидентов или недовольных профессионалов из Китая может одновременно ослабить конкурента и укрепить США.
• Европейские инноваторы: особенно из Франции и Восточной Европы, где есть потенциал для высокотехнологичных разработок.

Реализация “Скрепки 2.0” сталкивается с политическими и социальными препятствиями. Санкар отмечает, что в США может не хватить политической воли для реализации такой программы, особенно на фоне дебатов о визах H-1B, которые иногда использовались для найма не лучших, а дешевых специалистов. Чтобы избежать критики, программа должна быть прозрачной и ориентированной на благо американского общества, создавая рабочие места и укрепляя экономику.

Помимо привлечения иностранцев, Санкар подчеркивает важность поддержки местных основателей, особенно в регионах, таких как Эль-Сегундо, где происходит возрождение американского производства. Он приводит пример Илона Маска, который использует вертикальную интеграцию для производства ракет, что позволяет контролировать весь процесс и снижать затраты. Такой подход должен стать моделью для новых производственных компаний, чтобы США вернули лидерство в мировой индустрии.

Операция “Скрепка” показала, что человеческий капитал – ключ к технологическому прорыву. Современная реиндустриализация требует смелых решений, включая привлечение лучших умов со всего мира и создание условий для их работы в США. Это не только укрепит экономику, но и обеспечит стратегическое преимущество в конкуренции с такими странами, как Китай, где централизованная система ограничивает инновации.

Обратная опиумная война как асимметричная угроза

Шьям Санкар описывает фентаниловый кризис в США как “обратную опиумную войну”, подчеркивая, что Китай играет ключевую роль в поставках прекурсоров для производства фентанила, которые затем перерабатываются в Мексике и попадают в Америку. Ежегодно от передозировок фентанилом умирает около 100 000 американцев, что сравнимо с потерями в крупномасштабной войне. Эта цифра подчеркивает масштаб трагедии, которая разрушает семьи, снижает производительность труда и ослабляет социальную структуру общества.

В XIX веке, во время опиумных войн, западные державы, преимущественно Великобритания, способствовали распространению опиума в Китае, что привело к массовой наркомании и экономическому упадку. Санкар видит в нынешнем кризисе зеркальное отражение: Китай, по его мнению, использует фентанил как инструмент асимметричной войны, чтобы подорвать США изнутри. Это не прямое военное столкновение, а стратегия, направленная на ослабление противника через социальные и экономические проблемы.

Санкар утверждает, что Китай имеет жесткий контроль над своей экономикой, и если бы власти не хотели, чтобы прекурсоры фентанила покидали страну, этого бы не происходило. Он считает, что поставки химических веществ для наркотиков являются частью национальной стратегии, направленной на дестабилизацию США. Это дешевый и эффективный способ нанести ущерб: по сравнению с военными операциями, поддержка наркотрафика требует минимальных затрат, но приводит к огромным потерям для противника.

Фентаниловый кризис оказывает разрушительное воздействие на американское общество. Наркозависимость разрушает семьи, увеличивает уровень преступности и снижает трудоспособность населения. Санкар отмечает, что это отвлекает США от стратегических приоритетов, таких как реиндустриализация и противостояние Китаю в технологической гонке. Травма, вызванная утратой близких, ослабляет национальную волю, делая общество менее сплоченным и готовым к внешним вызовам.

Для противодействия этой угрозе Санкар предлагает рассматривать фентаниловый кризис как акт агрессии, требующий ответных мер. Если бы США теряли 100 000 человек ежегодно из-за прямых атак, реакция была бы немедленной и жесткой. Он призывает к пересмотру политики, которая винит только потребителей наркотиков, и к фокусу на источниках проблемы – международных поставках и их спонсорах. Это может включать дипломатическое давление на Китай, усиление контроля на границе с Мексикой и развитие программ реабилитации для пострадавших.

Санкар затрагивает моральную дилемму: часть общества считает, что наркомания – это личная ответственность каждого человека. Однако он настаивает, что внешние факторы, такие как доступность фентанила, создают среду, в которой наркомания становится неизбежной для многих. Государство должно взять на себя роль защиты граждан от таких угроз, а не перекладывать вину на индивидуумов. Это требует комплексного подхода, сочетающего правоохранительные меры с социальной поддержкой.

Культура основателей США как ключ к инновациям

Шьям Санкар подчеркивает, что успех США в инновациях связан с уникальной культурой основателей – людей, которые берут на себя риски, нарушают устои и создают новое. Эта ментальность отличает Америку от других стран, где бюрократия и конформизм часто подавляют инициативу. Основатели, такие как Хайман Риковер, который разработал ядерный флот США, или Билл Нудсон, организовавший промышленное производство для Второй мировой войны, демонстрируют способность видеть возможности там, где другие видят преграды.

Санкар отмечает, что США создали все свои компании стоимостью более триллиона долларов с нуля за последние 50 лет, в то время как Европа не произвела ни одной компании стоимостью свыше 100 миллиардов долларов за тот же период. Это связано с американской культурой, которая поощряет предпринимательство и готовность к риску. Он приводит пример “отцов-основателей” США, чья ментальность заложила основу для нации, где возможно все, если есть воля и идея.

Санкар выделяет несколько исторических фигур с основательским мышлением:

• Адмирал Хайман Риковер: несмотря на непопулярность в ВМС США, он разработал ядерные подводные лодки, которые стали стратегическим преимуществом Америки. Его упорство и визионерство позволили преодолеть сопротивление системы.
• Келли Джонсон: инженер, создавший 41 тип самолета, включая U-2 и SR-71, которые до сих пор используются. Его способность предвидеть потребности и воплощать идеи в реальность сделала его легендой авиации.
• Джин Кранц: руководитель программы “Аполлон”, чья решительность и лидерство обеспечили успех лунной миссии.
  Эти люди не следовали шаблонам, а создавали новые стандарты, что и требуется для прорывных инноваций.

Санкар критикует “менеджерский” подход, при котором организации следуют строгим процессам и избегают риска. Это приводит к стагнации, как в случае с крупными корпорациями или государственными структурами, где инновации подавляются ради стабильности. Основательское мышление, напротив, требует смелости, готовности к ошибкам и постоянного поиска улучшений. Он считает, что именно такие личности должны быть в центре любых реформ, будь то в бизнесе или обороне.

В военной сфере основательское мышление проявляется в командирах, которые видят технологии как инструмент для достижения целей. Например, в спецоперациях США многие офицеры обладают предпринимательским подходом, адаптируя новые технологии для повышения летальности и эффективности. Санкар считает, что такие личности нужно поддерживать, предоставляя им “программные доспехи” – инструменты, которые усиливают их способности, а не ограничивают их бюрократией.

Чтобы основательское мышление процветало, нужна среда, которая не подавляет, а поощряет инициативу. Санкар сравнивает свою компанию с “колонией художников”, где каждый сотрудник – уникальный творец, а задача руководства – убрать препятствия и дать свободу для творчества. В государственных структурах это сложнее, но возможно, если изменить подход к управлению, делая акцент на результат, а не на соблюдение процедур.

Будущее войны: автономия и скорость

Шьям Санкар считает, что будущее войны связано с автономными системами, которые радикально ускоряют цикл принятия решений. Уже сегодня автономия присутствует в военных технологиях: например, в истребителях пилоты полагаются на компьютеры для обнаружения целей, а ракеты используют автономное наведение. Однако новые технологии поднимают автономию на новый уровень, позволяя действовать быстрее и в большем масштабе.

Одним из ярких примеров являются FPV-дроны, которые в конфликте в Украине стали эквивалентом стрелкового оружия. По данным Санкара, Россия ежедневно несёт потери из-за атак украинских дронов, которыми управляют солдаты низшего звена. Это меняет военную доктрину: дроны становятся массовым оружием, требующим минимальных ресурсов, но способным наносить значительный урон. США, по его мнению, должны адаптировать свои подходы, позволяя использовать такие технологии на уровне рядовых бойцов, а не только в рамках высокоуровневых операций.

Санкар подчеркивает, что будущие вооруженные силы должны быть более технически подкованными. Солдаты не обязаны быть программистами, но должны разбираться в технологиях на уровне, сравнимом с умением разбирать и собирать оружие. Это включает работу с дронами, системами электронной войны, кибероперациями и спутниковыми коммуникациями. Например, в спецподразделениях США уже требуется глубокое понимание оборудования, и этот подход должен распространиться на всю армию.

Современные технологии часто перегружают солдат, особенно специалистов по коммуникациям, которым приходится вручную управлять сложными системами. Санкар приводит пример из своей поездки в Форт-Брэгг, где связисты жаловались, что их работа становится заметной только при сбоях. Он предлагает переложить рутинные задачи на программное обеспечение, чтобы бойцы могли сосредоточиться на стратегических решениях. Это требует создания интуитивных интерфейсов, подобных тем, что используются в коммерческих продуктах, таких как смартфоны.

Санкар ставит под сомнение актуальность традиционной техники, такой как танки, в современных условиях. Он не считает их полностью устаревшими, но предлагает переосмыслить их роль. Например, в условиях островных конфликтов танки могут быть менее эффективны, чем автономные дроны или легкие мобильные платформы. Он предлагает создать конкурирующие группы разработчиков: одни должны доказывать актуальность существующих платформ, другие – искать способы их замены. Такой подход стимулирует инновации и предотвращает слепую приверженность устаревшим системам.

Санкар призывает к пересмотру военной доктрины, которая отстает от технологического прогресса. Например, в США управление дронами рассматривается как операция уровня крылатой ракеты, требующая согласования на высоком уровне. В условиях реального конфликта это замедлит реакцию. Он предлагает децентрализовать принятие решений, давая больше полномочий младшему командному составу, как это делают украинцы. Это ускорит операции и повысит выживаемость войск.

Проблемы бюрократии и институциональный кризис

Шьям Санкар сравнивает бюрократию в крупных организациях с “рулем” из аттракциона в Диснейленде – он выглядит настоящим, но не связан с реальным управлением. Руководители агентств и компаний стараются направлять свои структуры, но часто не понимают, что их решения не доходят до исполнителей или искажаются по пути. Это создает разрыв между стратегическим уровнем и реальной работой, что особенно заметно в государственных учреждениях, где сложные иерархии мешают эффективному управлению.

В бюрократических системах информация фильтруется на каждом уровне. Исполнители на местах видят реальные проблемы – например, нехватку ресурсов или неработающие процессы, – но их отчеты часто смягчаются или переписываются, чтобы не расстроить руководство. В результате руководители получают искаженную картину, что приводит к неверным решениям. Санкар отмечает, что это порождает недоверие: исполнители считают начальство некомпетентным, а начальство не понимает, почему их указания не выполняются.

Бюрократия подрывает доверие к институтам, так как их неспособность решать проблемы становится очевидной. Санкар называет это “кризисом легитимности”: люди теряют веру в организации, которые должны служить обществу, будь то государственные ведомства или крупные корпорации. Например, когда граждане видят, что государственные программы не приносят результатов, а бюджетные средства тратятся впустую, это усиливает общественный скептицизм и даже нигилизм, когда люди начинают считать, что ничего не работает и все нужно разрушить.

Для преодоления кризиса Санкар предлагает создавать системы, которые обеспечивают прозрачность и прямую связь между руководством и исполнителями. Это не программное обеспечение в узком смысле, а подход, который позволяет видеть реальное положение дел. Например, если руководитель может в реальном времени оценить ход проекта или выявить узкие места, он сможет корректировать стратегию без задержек. Такой подход требует культурных изменений: вместо защиты своего статуса сотрудники должны быть готовы к открытой обратной связи.

Санкар считает, что бюрократию можно преодолеть, если поставить во главу угла результат, а не процесс. Это требует сокращения промежуточных звеньев управления и упрощения процедур. Например, вместо многоступенчатых согласований можно внедрить модель, где ключевые решения принимаются на уровне тех, кто непосредственно отвечает за выполнение задач. Такой подход уже применяется в некоторых частных компаниях, где плоские структуры управления позволяют быстрее реагировать на изменения.

Если не реформировать бюрократические системы, они продолжат тормозить прогресс. Санкар предупреждает, что в условиях глобальной конкуренции – например, с Китаем, где централизованное управление позволяет быстро мобилизовать ресурсы, – США рискуют утратить лидерство. Бездействие усиливает внутренние проблемы, такие как неэффективное распределение бюджета или задержки в реализации критически важных проектов, что в конечном итоге ослабляет национальную безопасность и экономику.

Реформа закупок в обороне

Система закупок вооружений в США, по мнению Санкара, чрезмерно усложнена и оторвана от реальных потребностей. Процесс начинается с создания требований, которые часто составляются без учета практических условий. Это приводит к разработке оборудования, которое не соответствует задачам бойцов. Например, стандартный боевой шлем должен выдерживать вес колеса автомобиля “Хамви”, но это требование делает его тяжелым и неудобным, вызывая дискомфорт у солдат и снижая их эффективность в бою.

Санкар настаивает, что единственным критерием для закупок должна быть победа в конфликте. Текущая система, требующая выполнения сотен формальных пунктов, часто приводит к созданию дорогого и неэффективного оборудования. Он предлагает работать “от обратного”: определять, что нужно для успеха в реальных сценариях, и разрабатывать решения, исходя из этого. Например, вместо сложных спецификаций для шлемов можно сосредоточиться на легкости, удобстве и защите от реальных угроз, таких как осколки.

Санкар приводит случай, когда солдаты покупали собственные шлемы за 10 долларов, потому что стандартные были слишком громоздкими. Это показывает разрыв между системой закупок и потребностями пользователей. Еще один пример – программы, которые тратят миллиарды долларов на разработку техники, которая к моменту завершения устаревает. Такие проекты соответствуют всем требованиям, но не приносят пользы на поле боя, что подрывает доверие к системе и растрачивает ресурсы.

Санкар подчеркивает, что успешные реформы закупок зависят от лидеров, которые могут менять требования в процессе работы. Он приводит пример Джона Бойда, чей проект истребителя F-16 начался с документа всего в семь страниц. Краткость и ясность требований позволили создать самолет, который остается актуальным десятилетия спустя. В отличие от этого, современные документы на тысячи страниц часто отражают отсутствие четкого видения и попытку учесть все возможные сценарии, что парализует процесс.

Для реформы закупок Санкар предлагает:

• Сокращать требования до минимума, фокусируясь на ключевых характеристиках, которые обеспечивают успех.
• Вовлекать пользователей – солдат и офицеров – в процесс разработки, чтобы учитывать их реальные потребности.
• Ускорять цикл закупок, позволяя быстрее тестировать и внедрять новые решения.
• Привлекать коммерческие компании, которые уже доказали свою эффективность, вместо создания всего с нуля.

Реформировать закупки сложно из-за политических интересов. Программы вооружений создают рабочие места в определенных регионах, и их закрытие может вызвать протесты. Санкар предлагает изменить политический дискурс: вместо защиты рабочих мест нужно говорить о долгосрочной выгоде для страны. Например, более эффективные закупки позволят быстрее оснащать армию, что укрепит безопасность и экономику в целом. Это требует смелости от лидеров, готовых отстаивать изменения вопреки давлению.

Американское превосходство в софте

Санкар утверждает, что американское превосходство в разработке программного обеспечения связано с уникальной культурой, сформированной в США. Эта культура уходит корнями в традиции открытости, сотрудничества и готовности к экспериментам. Например, термин “политика открытых дверей” был введен Робертом Нойсом, сооснователем Intel, и стал символом подхода, где идеи свободно обсуждаются, а иерархия не подавляет инициативу. Это позволило США создать экосистему, где программное обеспечение развивается быстрее, чем где-либо еще.

Санкар отмечает, что в мире практически нет стран, которые могут конкурировать с США в области корпоративного ПО. Индия и Китай не имеют крупных компаний в этой сфере, а Европа обладает лишь несколькими устаревшими игроками. Даже Израиль, несмотря на сильные стартапы, не может масштабировать свои разработки до уровня США из-за ограничений в культуре сотрудничества. Многие израильские основатели переезжают в Нью-Йорк для запуска своих вторых компаний, признавая, что только в США можно достичь глобального успеха.

В отличие от производства оборудования, где США сталкиваются с конкуренцией, программное обеспечение остается их уникальным преимуществом. Санкар подчеркивает, что даже в условиях глобализации американские компании продолжают доминировать благодаря скорости инноваций и способности привлекать таланты. Например, концентрация ведущих лабораторий ИИ в радиусе 80 км от Сан-Франциско создает плотность экспертизы, которую невозможно воспроизвести в других странах.

В оборонной сфере программное обеспечение дает США асимметричное преимущество. Санкар считает, что американская армия должна использовать “умное” оборудование, где софт играет ключевую роль. Например, вместо строительства дорогостоящих традиционных платформ можно создавать дешевые системы с мощным ПО, которые превосходят аналоги по эффективности. Это требует изменения подхода к разработке: начинать с софта, а не с железа, чтобы обеспечить гибкость и адаптивность.

Несмотря на лидерство, Санкар предупреждает о рисках. Если США будут замедлять инновации из-за чрезмерного регулирования или страха перед новыми технологиями, они могут утратить преимущество. Например, дебаты об “опасности ИИ” иногда используются для торможения прогресса, что играет на руку конкурентам, таким как Китай. Чтобы сохранить лидерство, нужно продолжать инвестировать в таланты, поощрять эксперименты и минимизировать бюрократические барьеры.

Частный сектор в США – главный двигатель инноваций в ПО. Санкар подчеркивает, что коммерческие компании, такие как те, что работают в Кремниевой долине, создают технологии, которые затем адаптируются для военных нужд. Это контрастирует с другими странами, где разработки часто контролируются государством, что ограничивает их гибкость. Американский подход, сочетающий предпринимательский дух и государственную поддержку, позволяет быстрее внедрять новые решения и оставаться впереди.

* ИГ признано террористической организацией в США, Канаде, Великобритании, Австралии, Таджикистане, Турции, Египте, ОАЭ, Индии, Индонезии, а также России (с 29 декабря 2014 г.).  Ее деятельность на территории этих стран запрещена.