Скотт «Кидд» Потит — астронавт миссии Polaris Dawn от SpaceX: выход в открытый космос, высадка на Луну и полёт на Марс

Детство и путь к мечте

В подкасте Шона Райана мы знакомимся с космонавтом Скоттом Потитом. Скотт родился в 1973 году в городе Чаттануга, штат Теннесси, США. Его ранние годы прошли в скромных условиях в северной части Джорджии, недалеко от границы с Теннесси, где семья жила в районе среднего и низкого достатка. Первые воспоминания Скотта связаны с домом его дяди в Форт-Оглторпе, где половину трейлера занимала одна из крупнейших частных коллекций артефактов Гражданской войны. Среди экспонатов были керамические пули со следами зубов – свидетельства операций без анестезии, когда раненые буквально “кусали пулю”. Эти образы запали в память пятилетнего мальчика, формируя его раннее восприятие истории и стойкости.

В возрасте пяти лет семья переехала в Нью-Гэмпшир из-за перевода отца, работавшего в компании Combustion Engineering. Начав с должности уборщика, он за 50 лет поднялся до менеджера, что стало примером упорного труда для Скотта. Новый дом находился в небольшом городке Дарем, где Скотт прошел весь образовательный путь: от начальной школы до университета. Дарем стал для него не просто местом жительства, но и фундаментом будущих достижений.

Детство Скотта было пронизано духом соперничества. Он описывает себя как “одержимо конкурентного” ребенка, готового пожертвовать дружбой ради победы в любой игре или очереди. Этот “гладиаторский” настрой вызывал беспокойство у родителей и учителей, которые искали способы направить его энергию в продуктивное русло. Спорт стал идеальным выходом. С восхода до заката Скотт гонял на велосипеде, искал новые соревнования и участвовал во всем, что предлагала жизнь 80-х: от бейсбола и футбола до баскетбола и гольфа. Особенно он увлекался командами своего региона – “Бостон Селтикc”, “Ред Сокс”, “Патриотс” и “Брюинз”, посещая их матчи с семьей.

Бег выделился среди всех занятий. В средней школе Скотт начал играть в гольф на местном поле, где работал, и даже выступал за школьную команду, будучи еще младшеклассником. Однако, когда команду расформировали, он переключился на бег, который стал его страстью. В старших классах он выиграл чемпионат штата среди юниоров на дистанции, что привлекло внимание тренеров Университета Нью-Гэмпшира (UNH). Это достижение открыло ему путь к поступлению на программу первого дивизиона NCAA, несмотря на академические трудности.

Учеба давалась Скотту с трудом. Он признается, что был “ужасным студентом” с оценками C и D, не из-за лени, а из-за неспособности сосредоточиться на традиционном обучении. Диагнозов вроде СДВГ в то время не ставили, но он отмечает, что не мог усидеть на месте и запомнить материал для экзаменов. Однако в спорте его целеустремленность проявлялась полностью: он ставил цели и достигал их на поле, трассе или площадке. К старшим классам Скотт осознал, что без высшего образования его перспективы ограничены, и решил использовать бег как билет в колледж. Он подал документы только в два университета – UNH и Университет Теннесси в Ноксвилле – и поступил в первый благодаря поддержке тренера.

В UNH Скотт выбрал необычную специальность – “Outdoor Education” (образование через практический опыт). Эта программа отличалась от классической учебы: вместо лекций и экзаменов студенты осваивали навыки в полевых условиях. Курсы включали скалолазание, дайвинг, зимний альпинизм, рафтинг и лыжный спорт. Например, финальный экзамен по нордическим лыжам представлял собой пятидневный поход в Вермонте: достаточно было не получить обморожение, чтобы заработать “A”. Такой подход идеально подходил Скотту, который не мог высидеть лекцию, но блестяще справлялся с практическими задачами. Один из ярких эпизодов – занятие по строительству квинзи (снежного укрытия) под руководством бывшего “морского котика” ВМС США. В военной форме ROTC Скотт копал снег в метель, впитывая уроки выживания и лидерства, что укрепило его желание связать жизнь с армией.

Скотт рос в семье с братом старше на полтора года, с которым у него были хорошие отношения. Однако он описывает семейную атмосферу как сдержанную и неэмоциональную. Это, возможно, подтолкнуло его к самостоятельности и поиску приключений вне дома. Его путь к мечте начался с осознания собственных ограничений и поиска способов их преодолеть – через спорт, а затем через военную службу. Победа в чемпионате штата и поступление в университет стали первыми шагами к карьере, которая приведет его от беговой дорожки к кабине истребителя и, в конечном итоге, к звездам.

Первый шаг к полетам

Решение стать пилотом зародилось у Скотта спонтанно, но стало судьбоносным. В первый год обучения в UNH он наткнулся на объявление на доске объявлений: студентам предлагали прокатиться на воздушном заправщике KC-135 в рамках программы ROTC (Корпус подготовки офицеров запаса). Импульсивный по натуре, Скотт записался, не задумываясь о последствиях, хотя у него были серьезные препятствия: боязнь высоты, сильное укачивание и полное отсутствие опыта полетов. Семья не могла позволить себе путешествия, и в 18 лет он ни разу не поднимался в воздух.

Полёт состоялся на базе Национальной гвардии в Портсмуте, Нью-Гэмпшир, где базировались KC-135 (позже замененные на KC-46). Скотт вспоминает, как его везли на старом школьном автобусе к самолету – темному, жаркому, без окон, с минимумом сидений. Уже на борту он начал паниковать: сердце колотилось, дыхание участилось, а мысль о побеге казалась заманчивой. Однако присутствие симпатичных девушек рядом заставило его “взять себя в руки”. Экипаж сообщил, что они проведут тренировочные низкие заходы и дозаправят F-16 в воздухе. Скотт не понимал, что это значит, но был готов рискнуть.

Полёт оказался испытанием. Через 20 минут после взлета укачивание накрыло его с головой: он потерял сознание, оставив после себя сцену, достойную фильма ужасов. Два часа спустя начальник экипажа разбудил его и отвел в отсек оператора штанги, где Скотт увидел, как два F-16 подлетают на расстояние пары метров для дозаправки. Пилот в шлеме и маске приветствовал его жестом, обмениваясь информацией о миссии. Этот момент перевернул его мир: страх и тошнота ушли на второй план, а в душе загорелась мечта стать пилотом-истребителем. “Я забыл о последних двух часах. Я хотел быть в той кабине, чего бы это ни стоило,” – вспоминает он.

Вернувшись в колледж, Скотт присоединился к ROTC, что стало первым шагом к военной авиации. Программа “Outdoor Education” поддерживала его стремление к активным действиям, а ROTC дала структуру и цель. Несмотря на слабую успеваемость, он выделялся в практических занятиях и окончил курс как выдающийся выпускник. Это открыло ему доступ к программе Euro-NATO Joint Jet Pilot Training в Шеппардской авиабазе, Техас, где обучали пилотов истребителей из стран НАТО.

Летная подготовка стала новым вызовом. Скотт боролся с укачиванием на тренажерах T-37 и T-38, где каждое занятие сопровождалось тошнотой. Академическая часть – зубрежка процедур и систем – была для него кошмаром. Он вспоминает “stand-up” – утренние проверки, где курсантов вызывали для разбора аварийных сценариев. Ошибка означала отстранение от полетов и дополнительные занятия. Скотт часто проваливался, но его упрямство и желание доказать себе помогали двигаться вперед. Он закончил курс в середине списка (4-6 место из 20) и выбрал F-16 за его универсальность: самолет позволял выполнять как воздушные бои, так и поддержку наземных войск.

Этот первый полет на KC-135 заложил основу для карьеры, которая охватила более 3200 часов налета, включая боевые миссии в Афганистане. Скотт преодолел страх высоты и укачивание, полагаясь на силу воли и поддержку инструкторов, таких как норвежский пилот, который понимал его трудности. Этот опыт показал, что мечта может родиться из случайности, но требует железной решимости, чтобы воплотиться в реальность.

Борьба с укачиванием

Скотт Потит столкнулся с серьезным препятствием на пути к карьере пилота – сильным укачиванием, которое сопровождало его с детства и проявлялось даже в повседневных ситуациях, таких как поездка в такси. Эта проблема стала особенно острой во время летной подготовки в программе Euro-NATO Joint Jet Pilot Training на авиабазе Шеппард в Техасе. Обучение началось сразу после выпуска из Университета Нью-Гэмпшира в 1995 году, и Скотт, полный энтузиазма, переехал в Техас через три дня после церемонии вручения дипломов. Однако реальность оказалась суровой: первые полеты на тренажерах T-37 и T-38 превратились в борьбу не только с техникой, но и с собственным телом.

На T-37, учебном самолете с сиденьями бок о бок, укачивание проявлялось почти на каждом вылете. Скотт вспоминает, как его рвало по несколько раз за полет, но он скрывал это от инструкторов, боясь отчисления. “Я буквально проглатывал рвоту в маске,” – признается он, описывая, как пытался сохранить лицо перед экипажем. Позже, на T-38 с тандемным расположением кабины, он мог незаметно справляться с приступами, но первый полет на этом самолете стал катастрофой: рвота залила визор и приборную панель, что заметил инструктор, не дав ему зачет за вылет. Несмотря на это, Скотт не сдался, хотя один из его однокурсников покинул программу из-за аналогичных трудностей.

Преодоление укачивания потребовало времени и хитростей. Скотт разработал стратегию: ел бананы перед полетами, считая их “легкой пищей”, которую не против повторить, если придется. Его норвежский инструктор, “хардкорный парень с рогами на капоте Cadillac 80-х”, сочувствовал ему и помогал переживать приступы, отвлекая разговорами во время аэробатики. Постепенно организм адаптировался: к шестому месяцу подготовки тошнота стала реже, хотя полностью не исчезла. “Это смесь физиологии и психологии, возможно, внутреннее ухо,” – размышляет Скотт, отмечая, что упрямство и желание достичь цели перевешивали дискомфорт.

Интересно, что укачивание не повлияло на его опыт в космосе. Во время миссии Polaris Dawn в 2024 году он столкнулся с “синдромом космической адаптации” – дезориентацией из-за перехода от 4,5 G при старте к невесомости. Это вызывало ощущение кувыркания, но не тошноту, как в самолете. “В космосе нет кнопки сброса, ты вынужден справляться,” – говорит он, подчеркивая, что в отличие от истребителя, где можно выровнять полет, в ракете ты пассажир процесса. Его опыт в ВВС помог справиться с этим, хотя он шутит, что до сих пор страдает от укачивания, если кто-то плохо водит машину.

Скотт выделяет ключевые факторы успеха: мотивация и драйв. “Если ты действительно хочешь конечной цели, ты пройдешь через все, что не хочешь делать,” – утверждает он. Для него это означало терпеть часы тошноты ради мечты о кабине F-16. Со временем он научился управлять симптомами, особенно когда сам управлял самолетом – в отличие от ситуаций, где он был пассажиром. Этот опыт стал метафорой его жизни: борьба с внутренними барьерами ради внешних высот, будь то небо или космос.

Скотт доказал, что даже с физиологическими ограничениями можно достичь вершин, если есть воля и стратегия. Его путь от “постоянно блюющего курсанта” до астронавта – это урок стойкости и адаптации.

Карьера в ВВС

Скотт Потит провел более 20 лет в Военно-воздушных силах США, поднявшись до звания подполковника в отставке и налетав свыше 3200 часов на самолетах F-16, A-4 и T-38. Его карьера началась после окончания летной подготовки в 1997 году, когда он выбрал F-16 за его многофункциональность. “Я хотел универсальную платформу: воздушные бои и поддержка наземных войск,” – объясняет он. Этот выбор определил его путь, который включал боевые операции и командование эскадрильей.

Первым назначением стала база в Южной Корее, где он занимался задачами по пресечению воздушных угроз со стороны Северной Кореи. “Если начнется война, их стратегия – подавить числом старых МиГов,” – вспоминает Скотт, описывая миссии по отработке перехвата. Затем он служил в Италии на авиабазе Авиано, откуда в 2015 году участвовал в операциях “Решительная поддержка” и “Страж свободы” в Афганистане. Это было время борьбы с Аль-Каидой и высокоприоритетными целями, когда он сбрасывал бомбы и координировал действия с наземными силами, включая спецназ (JTAC).

Любимыми миссиями Скотта были CAS (Close Air Support) – непосредственная поддержка войск на земле. “Работа с вами, парни из спецназа, была лучшей,” – говорит он ведущему Шону Райану, подчеркивая связь между пилотами и наземными контроллерами. За 400 боевых часов он отточил мастерство на F-16, который называет “мастером на все руки, но не специалистом ни в чем”. Его последняя миссия в Афганистане в 2015 году стала пиком карьеры: борьба с терроризмом в разгар активности ИГИЛ и Аль-Каиды.

Скотт окончил элитную школу вооружений ВВС США (USAF Weapons School), аналог “Топ Ган”, где его дипломная работа исследовала интеграцию F-16 с беспилотниками Predator для CAS-миссий. Это был период, когда дроны начали вытеснять пилотируемые самолеты, но Скотт доказал их совместную эффективность. Позже он командовал 64-й эскадрильей “Агрессоров”, имитирующей врага в учебных боях, и летал как демонстрационный пилот №4 в знаменитой группе Thunderbirds, выступая на авиашоу по всему миру.

Его позывной “Kidd” (с двумя “d”) появился в 555-й истребительной эскадрилье “Тройной Никель” – легендарном подразделении со времен Вьетнама. Процесс присвоения позывных был традиционным: курсантов выгоняли из комнаты, а старшие пилоты обсуждали их промахи или черты характера за выпивкой. Официальная версия – Скотт выглядел молодо, а его имя Уильям (Билли Кид) сыграло роль. “Были и другие причины, но их не расскажешь без виски,” – шутит он. Ранее у него были позывные “Pter” (от фамилии Poteet), “Biff” и “Money” (из фильма “Тусовщики”), но после женитьбы “Money” сменился на “Kidd”.

Обучение и служба выявили его сильные стороны: умение работать в команде и адаптироваться к сложным условиям. В Афганистане он конкурировал с Predator’ами за точность, но ценил человеческий фактор в пилотировании. “F-16 – это джек всех дел: и воздух-воздух, и воздух-земля,” – говорит он, отмечая, что выбор базы определял фокус миссий. В Корее это была защита от вторжения, в Италии – контртерроризм.

Карьера Скотта в ВВС завершилась в конце 2010-х, после чего он перешел в частный сектор, но оставила ему богатый опыт управления рисками и стрессом. Более 400 часов в бою и работа с элитными подразделениями сформировали его как лидера, готового к следующим вызовам – от коммерческих полетов до космоса. Это был не просто путь пилота, а история человека, нашедшего свое призвание в небе.

Переход в космос

После более чем 20 лет службы в Военно-воздушных силах США Скотт Потит завершил военную карьеру в звании подполковника и перешел в коммерческую космонавтику, став ключевой фигурой в двух исторических миссиях. Его опыт пилота-истребителя, налетавшего свыше 3200 часов, и навыки управления сложными операциями сделали его идеальным кандидатом для работы с SpaceX. Этот переход начался после ухода из ВВС в конце 2010-х, когда он занял руководящие должности в частном секторе: директор по развитию бизнеса в Draken International и вице-президент по стратегии в Shift4 Payments. Однако настоящий поворот произошел, когда он присоединился к программе Inspiration4.

В 2021 году Скотт стал директором миссии Inspiration4 – первого в мире полностью гражданского космического полета. Эта миссия, запущенная на ракете SpaceX Falcon 9 с капсулой Crew Dragon, отправила четырех непрофессиональных астронавтов на орбиту высотой около 590 км. Задачей Скотта было координировать подготовку экипажа, включая лидера миссии Джареда Айзекмана, и обеспечивать выполнение научных экспериментов. Полет длился три дня, с 15 по 18 сентября, и стал символом доступности космоса для частных лиц. “Мы доказали, что обычные люди могут отправиться в космос,” – отмечает Скотт, подчеркивая значение этого шага для коммерческой космонавтики.

Его следующая миссия, Polaris Dawn, подняла планку еще выше. В 2024 году Скотт выступил пилотом этой программы, также возглавляемой Айзекманом. Запуск состоялся 10 сентября с мыса Канаверал на той же Falcon 9, но с более амбициозными целями. Экипаж из четырех человек достиг высоты 1408 км – самой дальней точки от Земли для человека со времен программы “Аполлон” в 1972 году. Это почти втрое выше орбиты Международной космической станции (МКС), которая находится на высоте около 400 км. Миссия длилась пять дней, с 11 по 15 сентября, и включала первый коммерческий выход в открытый космос, выполненный на высоте 750 км.

Переход от истребителей к космическим кораблям потребовал от Скотта адаптации к новым условиям. В отличие от F-16, где он полностью контролировал машину, в космосе он был частью команды, зависящей от технологий SpaceX. “В истребителе я могу ослабить нагрузку, в ракете – нет, она просто продолжает ускоряться,” – сравнивает он. Подготовка к Polaris Dawn заняла три года, с акцентом на разработку нового скафандра и научных экспериментов. Скотт отмечает, что его военный опыт – работа в стрессовых ситуациях и управление рисками – стал ключом к успеху в этих миссиях.

Polaris Dawn не только установила рекорд высоты, но и провела 40 экспериментов, включая тестирование радиации в поясах Ван Аллена и медицинских процедур в невесомости. Скотт участвовал в разработке миссии с нуля, включая планирование траектории: от низкой орбиты (190 км) до максимальной высоты и обратно. Этот опыт укрепил его веру в потенциал коммерческих полетов. “Мы стоим на плечах гигантов из NASA, но теперь частные компании двигают нас вперед,” – говорит он, отмечая партнерство SpaceX с государственными структурами.

Скотт видит в этом переходе не просто смену карьеры, а вклад в будущее человечества. “Мы открываем новую главу – от низкой орбиты к Луне и Марсу,” – утверждает он. Его путь от ВВС к звездам показывает, как военный опыт может трансформироваться в пионерскую работу в космосе.

Первый коммерческий выход в космос

Миссия Polaris Dawn, запущенная 10 сентября 2024 года, вошла в историю благодаря первому коммерческому выходу в открытый космос (EVA – Extravehicular Activity), выполненному 13 сентября на высоте 750 км. Скотт Потит, пилот миссии, вместе с экипажем из Джареда Айзекмана, Сары Гиллис и Анны Менон, провел эту операцию, ставшую революцией в частной космонавтике. В отличие от традиционных выходов NASA с использованием airlock (шлюзовой камеры), SpaceX применила уникальный подход: весь экипаж находился в капсуле Crew Dragon, давление в которой снизили до вакуума, чтобы открыть люк.

Подготовка к EVA заняла три года, и ключевым вызовом стала разработка нового скафандра. “Мы не могли использовать существующие костюмы с МКС – они не подходили для выхода из капсулы,” – объясняет Скотт. SpaceX взяла за основу внутрикорабельный костюм (IVA), предназначенный для защиты при разгерметизации, и за 2,5 года создала EVA-скафандр. Основные задачи: обеспечить мобильность, терморегуляцию при перепадах температуры от +120°C до -130°C и давление на уровне 0,34 бар (5 PSI) выше внешнего вакуума. Скафандр оснастили 12 слоями теплозащиты, шарнирами для подвижности и моноклем с дисплеем (HUD), отображающим давление, температуру и время.

Процесс выхода был сложным и рискованным. Чтобы избежать декомпрессионной болезни (DCS), связанной с пузырьками азота в крови, экипаж применил метод “предыхания”: постепенно увеличивали уровень кислорода в капсуле, снижая давление с 1 бар (14,7 PSI) до вакуума за несколько часов. “Мы не могли полностью вытеснить азот, как на МКС, из-за ограниченного запаса газа,” – отмечает Скотт. Это требовало точного баланса, чтобы минимизировать риски без потери ресурсов.

Сам выход начался с открытия люка Джаредом Айзекманом. Первоначально планировалось автоматическое открытие, но из-за остаточного давления от скафандров люк пришлось открыть вручную. “Мы отработали это в тренировках, так что были готовы,” – говорит Скотт. Айзекман вышел первым, проведя 15 минут за бортом, тестируя мобильность скафандра. Затем его сменила Сара Гиллис. Оба были привязаны к капсуле кевларовым тросом и umbilical-шлангом для подачи кислорода. Скотт и Анна остались внутри, управляя шлангами и системами, готовые к экстренному закрытию люка в случае сбоя.

Вид из открытого люка потряс экипаж. “Земля заполнила все пространство – это было нереально,” – вспоминает Скотт. Айзекман застал закат, после чего тьма окутала капсулу, а Гиллис вышла в темноте с подсветкой от фонаря на визоре. Тесты показали, что скафандр выдерживает вакуум и позволяет двигаться, хотя и с ограничениями из-за давления. “Это прототип, но он станет основой для будущих моделей,” – уверен Скотт, отмечая, что SpaceX уже работает над версиями без шлангов.

Риски были высоки. “Если давление пропадет, надеешься только на медленную утечку и быструю герметизацию,” – говорит он. Перегрев в скафандре тоже был угрозой: в тренировках Скотт испытывал моменты, когда вентиляция не справлялась, вызывая панику. В космосе он избегал этого благодаря медитационной технике дыхания, сохраняя спокойствие. “Ты просто смотришь на HUD и дышишь,” – описывает он.

Этот выход стал триумфом SpaceX, опровергнув скептиков. “Многие сомневались, но мы сделали это,” – подчеркивает Скотт. За 2,5 года и миллионы долларов (вместо миллиардов, как у NASA) компания создала скафандр, открыв путь к массовым EVA на Луне и Марсе.

Первый коммерческий выход в космос показал, что частные компании могут не только догнать, но и превзойти государственные программы, делая космос ближе к человечеству.

Адаптация к невесомости

Скотт Потит столкнулся с уникальными физическими и психологическими вызовами во время миссии Polaris Dawn в сентябре 2024 года, проведя пять дней в невесомости на борту капсулы Crew Dragon. Переход от земной гравитации к нулевой оказался испытанием, которое он описывает как “вынужденное принятие обстоятельств”. Этот опыт начался сразу после старта, когда ракета Falcon 9 разогнала капсулу до скорости 17 500 миль в час (около 28 163 км/ч), достигнув орбиты за девять минут. После отделения второй ступени экипаж оказался в свободном падении, что вызвало “синдром космической адаптации” (Space Adaptation Syndrome, SAS).

SAS затронул Скотта, как и примерно 50% астронавтов. “Ты чувствуешь, будто кувыркаешься, и не можешь остановиться,” – вспоминает он. Это ощущение вызвано резким переходом от 4,5 G на старте к невесомости: органы и жидкости в теле начинают перемещаться, а мозг теряет привычные ориентиры. “Твой мозг плавает в спинномозговой жидкости, и это как туман,” – объясняет он. У некоторых это длится секунды, у других – часы, и у каждого проявляется по-разному: для Скотта это было кратковременное головокружение, которое он переждал, сосредоточившись на восторге от вида Земли.

Физиологические изменения были заметны сразу. Без гравитации жидкости смещаются вверх, вызывая отечность лица – “мы выглядели раздутыми, как будто висишь вниз головой”. Это сопровождалось легкой хронической головной болью из-за повышения внутричерепного давления (ICP), о чем Скотт знал благодаря эксперименту с катетером в позвоночнике (подробнее в пункте 8). Несмотря на дискомфорт, он адаптировался быстро: через пару часов уже работал на iPad в перевернутом положении, не замечая ориентации. “Ты теряешь понятие верха и низа – капсула вращается для связи со спутниками, и горизонт снаружи меняется,” – говорит он.

Сон в невесомости стал отдельным испытанием. Экипаж спал в креслах, слегка пристегнувшись, чтобы не улететь. “Если ты спишь на спине, то паришь, как в фильме ‘Экзорцист’,” – шутит Скотт. Засыпание осложнялось чувством падения: “Как только входишь в REM-фазу, просыпаешься от испуга.” Он спал всего 3-4 часа в сутки, полагаясь на адреналин и плотный график миссии. Еда тоже изменилась: свежие продукты (пицца, сэндвичи) закончились в первый день, и Скотт перешел на батончики Cliff и вяленое мясо, которые не требовали воды, чтобы не испортиться при снижении давления в капсуле.

Работа в невесомости требовала новых навыков. Скотт выполнял научные задачи – от взятия проб крови до тестов CPR – в условиях, где каждый предмет мог улететь. “Ты нажимаешь на что-то, а сам отлетаешь – нужен упор ногами в потолок,” – объясняет он. Его опыт триатлета и пилота помог справляться с физическими нагрузками, а военная дисциплина – сохранять фокус. “Человеческое тело удивительно: через день ты уже не замечаешь, что плаваешь,” – отмечает он.

Скотт подчеркивает, что невесомость – это не только вызов, но и возможность. “Я был на облаке девять, несмотря на туман в голове,” – говорит он, показывая, как позитивный настрой усиливает адаптацию. Этот опыт стал основой для подготовки к длительным миссиям, где такие эффекты будут критичны.

Наука в космосе

Миссия Polaris Dawn была не просто полетом, а научной платформой с 40 экспериментами, направленными на изучение человеческого тела и технологий в космосе. Скотт Потит активно участвовал в этой работе, проведя пять дней на орбите от 190 до 1408 км. Одним из ключевых исследований стало измерение внутричерепного давления (ICP), связанного с невесомостью. “Мы мало знаем об этом, потому что NASA избегала инвазивных тестов,” – объясняет он. Скотт стал добровольцем для экспериментальной операции за год до миссии.

В 2023 году ему имплантировали датчик под ребра с катетером, введенным на 10 см в позвоночный канал, чтобы измерять давление спинномозговой жидкости (CSF). “Они просверлили мне позвоночник,” – вспоминает он. Цель: понять, как отсутствие гравитации влияет на давление, которое может сдавливать зрительный нерв, изменять форму глазного яблока и даже вызывать временную слепоту – проблему, замеченную у астронавтов МКС. Однако операция пошла не по плану: катетер выскользнул, вызвав утечку CSF и невыносимые головные боли. “Я не мог встать, это было хуже всего,” – говорит Скотт, сравнивая это с гидроцефалией. Ему сделали экстренную “кровяную заплатку” и позже удалили оборудование после 11 операций за год, включая удаление аппендикса и желчного пузыря.

В космосе Скотт проводил другие тесты. Один из них – эндоскопия дыхательных путей: камера через нос изучала, как невесомость меняет их форму. “Ваше горло сужается, это важно для интубации,” – поясняет он. Другой эксперимент – тестирование CPR в невесомости. “Ты толкаешь, а сам улетаешь – пришлось упираться в потолок,” – описывает он сложности с получением рычага. Экипаж также испытывал “скорую помощь в чемодане” – Pelican-кейс с датчиками для ЭКГ, измерения кислорода и давления, передающий данные на Землю через Starlink. “Врачи следили за нами в реальном времени,” – отмечает Скотт.

Простые задачи тоже требовали инноваций. Устройства для забора крови не работали без гравитации: “Кровь плавает, пришлось тестировать новые модели с центробежной силой.” Тестирование CGM (глюкометров) для диабетиков показало их ненадежность в космосе, что важно для будущих пассажиров. Радиация в поясах Ван Аллена изучалась на высоте 1408 км: “За восемь орбит мы получили дозу, как за три месяца на МКС,” – говорит Скотт, подчеркивая необходимость защиты для миссий на Марс.

Эти эксперименты связаны с практическими целями. “Представьте 100 человек на Starship: будут инфаркты, диабет – мы должны быть готовы,” – утверждает он. Его опыт альпиниста пригодился: восхождение на вулкан в Эквадоре с гидом Эдом Вистурсом имитировало условия космоса – усталость, тесноту, дефицит кислорода. “Это как в капсуле: ты не голоден, но ешь, чтобы жить,” – сравнивает он.

Скотт видит в этих исследованиях вклад в будущее. “Мы решаем проблемы, которые сделают Марс возможным,” – говорит он. Несмотря на личные трудности – 11 операций и постоянные головные боли в полете – он считает это ценой прогресса. Наука в Polaris Dawn показала, как коммерческие миссии могут ускорить знания о космосе, где NASA двигалась осторожнее.

Знаки и духовные моменты

Скотт Потит в подкасте с Шоном Райаном делится не только техническими деталями своей карьеры, но и глубоко личными, почти мистическими переживаниями, которые он называет “знаками”. Эти моменты, пронизанные духовным смыслом, сопровождали его путь от детства до космоса, формируя убежденность, что жизнь направляется невидимой силой. “Я не могу объяснить это логикой, но чувствую, что меня вели,” – говорит он, подчеркивая, как случайности складывались в закономерности.

Одним из первых знаков стало детское воспоминание из Джорджии. В пять лет Скотт жил недалеко от дома дяди, где хранилась коллекция артефактов Гражданской войны. Среди них – керамические пули со следами зубов, которые он тайком трогал, ощущая связь с историей. Этот образ стойкости позже отозвался в его жизни, когда он преодолевал физические испытания, такие как укачивание или операция с катетером в позвоночнике. “Я будто кусал пулю, как те солдаты,” – размышляет он, видя в этом символичное предзнаменование.

Другой знаковый момент произошел в колледже, когда случайное объявление о полете на KC-135 зажгло в нем мечту стать пилотом. “Я мог пройти мимо той доски, но что-то заставило меня остановиться,” – вспоминает Скотт. Этот импульс, несмотря на страх высоты и тошноту в первом полете, привел его к F-16 и, в конечном итоге, к космосу. Он ощущает это как судьбоносное вмешательство, особенно учитывая, что в 18 лет он ни разу не поднимался в воздух.

Во время службы в ВВС знаки проявлялись в ключевые моменты. В Афганистане в 2015 году, во время последней боевой миссии, Скотт получил задание поддержать спецназ в критической ситуации. “Мы сбросили бомбу точно в цель, и я почувствовал, что это не просто удача,” – говорит он. Позже он узнал, что наземный контроллер (JTAC) был знакомым из его прошлого – совпадение, которое укрепило его веру в связь событий. “Жизнь как пазл: ты не видишь картинку, пока не сложишь,” – добавляет он.

Космические миссии усилили эти ощущения. В Inspiration4 Скотт был поражен видом Земли с орбиты: “Тонкая голубая линия атмосферы – это заставляет задуматься о большем.” Но в Polaris Dawn духовный опыт стал еще глубже. На высоте 1408 км, глядя на планету, он пережил момент “обзорного эффекта” – чувство единства и хрупкости человечества, о котором говорят многие астронавты. “Ты понимаешь, насколько мы малы, но как сильно связаны,” – описывает он. Этот взгляд сопровождался тишиной в капсуле, нарушаемой лишь дыханием экипажа.

Особенно трогательным стал эпизод перед выходом в открытый космос. Скотт вспоминает, как за день до EVA он смотрел на звезды через иллюминатор и ощутил присутствие умершего друга, пилота Thunderbirds, погибшего в аварии. “Я не религиозен, но почувствовал его там, как будто он говорил: ‘Ты готов’,” – делится он. Этот момент дал ему спокойствие перед рискованным шагом в вакуум. “Может, это мой разум искал опору, но это было реально для меня,” – признает он.

Эти знаки Скотт интерпретирует как подсказки судьбы. “Я верю, что есть что-то большее, что направляет нас через хаос,” – говорит он, связывая их с интуицией, которая помогала ему в бою и космосе.

Для Скотта эти переживания – не просто эмоции, а источник силы. Они поддерживали его в самые сложные моменты – от операций после эксперимента с ICP до возвращения с 4,5 G. “Это как маяки в тумане,” – заключает он, показывая, как духовность стала неотъемлемой частью его пути к звездам.м

Возвращение на Землю

Возвращение на Землю после пяти дней в космосе в рамках миссии Polaris Dawn, завершившейся 15 сентября 2024 года, стало для Скотта Потита и экипажа одним из самых физически сложных этапов. После достижения рекордной высоты 1408 км и первого коммерческого выхода в открытый космос экипаж Crew Dragon столкнулся с испытанием, которое Скотт описывает как “настоящий удар по телу”. Этот процесс, включавший вход в атмосферу и посадку на воду, потребовал не только технической точности, но и выносливости после адаптации к невесомости.

Спуск начался с подготовки в капсуле. За день до возвращения экипаж провел “предыхание” в обратном порядке: давление подняли с вакуума до 1 бар, чтобы избежать декомпрессионной болезни после EVA. “Мы вернули азот в кровь, чтобы не получить пузырьки,” – объясняет Скотт. Затем капсула отделилась от орбиты, запустив маневр de-orbit burn на высоте около 400 км. “Ты слышишь двигатели Draco, и начинается падение,” – вспоминает он. Скорость достигла 17 500 миль в час (28 163 км/ч), а перегрузка выросла до 4,5 G – втрое больше, чем при старте.

Вход в атмосферу был драматичным. Капсула вошла под углом 7 градусов, окруженная плазмой от трения о воздух. “Снаружи – огненный шар, внутри – тряска, как на аттракционе,” – описывает Скотт. Температура за бортом поднялась до 1900°C, но тепловой щит выдержал нагрузку. Через иллюминатор экипаж видел оранжево-красное свечение, пока связь со SpaceX прерывалась на 6-7 минут из-за ионизации. “Ты сидишь и ждешь, пока сигнал вернется,” – говорит он, отмечая, что это время напоминало ожидание в бою.

Перегрузка длилась около 5 минут – дольше, чем при взлете, из-за плотности атмосферы. После невесомости тело воспринимало это как экстремальную нагрузку. “Кровь уходит вниз, в глазах темнеет, будто тебя раздавливает,” – вспоминает Скотт. Его тренировки пилота F-16, где он выдерживал до 9 G, помогли справиться, но он признает: “После пяти дней без гравитации 4,5 G – это как бетонная стена.” Дыхательные техники – напряжение мышц и короткие вдохи – спасали от потери сознания.

Парашюты раскрылись на высоте 5 км, замедлив падение до 15 миль в час (24 км/ч). Посадка произошла в Мексиканском заливе у побережья Флориды. “Удар о воду – как авария на скорости 15 миль,” – говорит Скотт. Капсула качалась на волнах, пока команда SpaceX не подняла ее на корабль через 40 минут. Экипаж оставался внутри еще полчаса, пока давление выравнивалось. “Ты лежишь, весь мокрый, и чувствуешь гравитацию, как будто она тебя прибивает,” – описывает он.

Адаптация после посадки заняла время. “Первые шаги – как у младенца: ноги не слушаются,” – шутит Скотт. Головные боли от повышенного внутричерепного давления (ICP) усилились, но прошли через день. Его опыт триатлета помог восстановиться быстрее: через неделю он уже бегал. “Тело хочет вернуться к норме, если дать ему шанс,” – уверен он.

Возвращение стало для Скотта не просто концом миссии, а уроком стойкости. “Ты понимаешь, насколько хрупок, но как сильно можешь вытерпеть,” – заключает он, подчеркивая, что это испытание – неотъемлемая часть космических полетов.

Будущее космонавтики

Скотт Потит видит будущее космонавтики как эпоху, где человечество станет межпланетным видом, а коммерческие полеты сделают космос доступным для миллионов. Его опыт в миссиях Inspiration4 и Polaris Dawn с SpaceX укрепил эту веру. “Мы только начинаем – это как первые самолеты братьев Райт,” – говорит он, сравнивая текущий этап с зарождением авиации. Он уверен, что частные компании, такие как SpaceX, перепишут правила, оставив позади медленные государственные программы.

Ключевой элемент этого будущего – ракета Starship, которую Скотт называет “игрой с другим масштабом”. Способная нести до 150 тонн груза и сотни пассажиров, она уже проходит тесты. “Через 5-10 лет Starship будет запускать людей на орбиту, как автобусы,” – прогнозирует он. Планы SpaceX включают орбитальные станции, базы на Луне и колонизацию Марса. Polaris Dawn, достигшая высоты 1408 км, стала шагом к этому: “Мы показали, что можем выйти за низкую орбиту и вернуться.” Первый коммерческий EVA в скафандре SpaceX – это прототип для работы на других планетах.

Скотт подчеркивает роль технологий. Starlink уже обеспечивает связь в космосе, как в Polaris Dawn, где экипаж передавал медицинские данные в реальном времени. “Сотни спутников превратят Марс в подключенную сеть,” – говорит он. Дешевизна тоже меняет игру: SpaceX создала EVA-скафандр за миллионы, а не миллиарды, как NASA, и сократила сроки с десятилетий до 2,5 лет. “Коммерция ускоряет прогресс – конкуренция заставляет двигаться быстрее,” – отмечает он.

Он видит космос не элитарным, а массовым. “Мои дети – 11 и 13 лет – скорее побывают в космосе, чем нет,” – утверждает Скотт. Inspiration4 доказала, что обычные люди – врач, инженер, ветеран – могут стать астронавтами. Polaris Dawn добавила научный и технический размах, открыв путь к длительным миссиям. “Через 20 лет билет на орбиту будет как перелет через Атлантику,” – предсказывает он, указывая на снижение стоимости запусков с $20 млн до $2 млн за Falcon 9.

Проблемы остаются: радиация, здоровье в невесомости, логистика. Но Скотт уверен, что они решаемы. “Мы изучили ICP, CPR, радиацию в поясах Ван Аллена – это данные для Марса,” – говорит он, ссылаясь на эксперименты Polaris Dawn. Его опыт в ВВС и космосе учит: “Каждая миссия – кирпич в фундаменте.” Он мечтает о городах на Марсе, где дети будут рождаться и жить, и о возвращении на Луну как трамплине.

Скотт вдохновлен потенциалом. “Мы стоим на пороге, где космос станет домом, а не приключением,” – говорит он. Его вера основана на реальных шагах: от F-16 до Crew Dragon он видел, как мечты превращаются в реальность. Будущее, по его словам, – это не вопрос “если”, а “когда”, и оно ближе, чем кажется.